Владимир Михановский - Гостиница «Сигма» [Сборник]
И потом, информацию о себе стереть труднее, она может остаться навсегда.
Подземники не запоминали друг друга, они не знали никаких родственных связей. Сплошная безликая масса, которая утром образовывала прилив, а вечером — отлив, растекаясь по стерильно чистым комнатам-сотам.
Удивительно, что с некоторых пор Крон Фур приметил эту высокую сутуловатую фигуру. Было что-то в глазах этого человека, что обращало на себя внимание. Это не были пустые, лишенные выражения глаза подземников. Мальчик чувствовал, что человек чем-то его притягивает. А разве одно то, что он запомнил этого высокого старика, не было само по себе необычным?
Несколько дней подряд они встречались спозаранку на бегущей ленте, и однажды старик даже улыбнулся Крону и еле заметно подмигнул. Пластиковая кожа сидела на старике неловко, топорщилась, будто с чужого плеча, хотя это исключалось: защитная оболочка напрыскивалась на тело подземника.
Однажды руки их встретились на каучуковом перилебесконечной змее, лоснящейся в рассветном блеске панелей. Крон вздрогнул от прикосновения сухой ладони.
— После сеанса загляни ко мне, — прошептал старик, глядя куда-то в сторону. — Отсек 12, комната 626. Запомни: 626.
И он запомнил эти цифры — впервые в жизни он уходил от биобрата, что-то унося в своей памяти.
«Отсек 12, комната 626», — повторял Крон, переходя с ленты на ленту.
Старик открыл сразу, будто ждал его. Он усадил Крона в пластиковое кресло, тотчас удобно изменившее форму, а сам сел на странный треножник, стоявший в углу.
— Меня зовут… — начал мальчик. Он хотел выложить то единственное, что знал.
— Знаю: Крон Фур, — перебил старик. — Тебя это удивляет? Я знаю еще многое.
— Но как же ты…
— Запоминаю? Я научу тебя. Человек не может жить без памяти, иначе он превращается в робота.
В этот вечер они говорили недолго — старик все время тревожно поглядывал на дверь.
— Встретимся завтра, — сказал он, прощаясь.
— Скажи мне…
— Зови меня Учитель, — так тебе легче будет запомнить.
— Скажи, Учитель, как я тебя узнаю?
— Об этом не беспокойся. — Старик ласково потрепал его волосы. — Я сам разыщу тебя. Утром, на ленте. А потом, когда память у тебя окрепнет, ты сам запомнишь и номер моей комнаты, и многое другое.
— Но если я буду запоминать… Как же мой белковый?
— Прежде всего человек, а потом уже — белковый брат, — сказал старик.
— Зачем они вообще — белковые братья? — спросил Крон.
— Я расскажу тебе завтра. А пока ступай.
Но они не встретились ни завтра, ни послезавтра. Крон позабыл Учителя, его лицо, руки и голос, он ощущал лишь глухую, неосознанную тоску. Ему все время казалось, что он что-то потерял, но что именно — мальчик не мог сказать.
Белковый вел себя беспокойно, капризничал. Сегодня он целый сеанс норовил схватить Крона. А ручищи у белкового — будь здоров. Крон сам видел, как белковые, прошедшие курс обучения, по команде оператора послушно связывали в узел стальной рельс… Но жаловаться некому. Может быть, завтра гигант утихомирится.
— Вот ты где, малыш.
Крон вздрогнул. На его руку опустилась горячая ладонь. И воскрешение в памяти забытого лица Учителя было для мальчика радостней, чем для Колумба, вцепившегося в борт «Санта Марии», видение земли.
В этот раз они говорили долго.
Учитель, увлекшись, рассказывал о мироздании, о планетах и звездах. Крон напряженно ловил каждое слово, стараясь запомнить. Он чувствовал, будто с глаз его спала пелена и путы, сковывавшие память, распались.
— Каждая звезда — это огромное пылающее солнце, — сказал Учитель.
— Да, я вспоминаю… Мне снилось однажды… Корабль… Я — в капитанской рубке… И на обзорном экране — мохнатый огненный шар…
— Это солнце.
— Но я не помню. Ничего не могу вспомнить больше…
— Я верю, ты увидишь солнце.
— Кварцевое?
— Нет, настоящее.
— А ты видел солнце, Учитель?
— Видел… когда-то.
— Расскажи, — попросил Крон.
— Оно ласково греет. А смотреть на него больно — настолько оно яркое. Как расплавленное золото.
— Золото? Я видел расплавленное золото. Припоминаю… Мне снилась добыча тяжелых металлов, которые встречаются в коре планет. На солнце тоже есть люди?
— Нет, жизнь на солнце невозможна. Она может появиться лишь на планетах — небесных телах, которые обращаются вокруг материнского светила. Вот и мы, люди, живем на планете, которая называется Эльма.
— Эльма, — повторил Крон.
— Когда-то люди жили только на поверхности Эльмы. Теперь же их так много, что они обжили всю планету насквозь. Первый ярус находится над Эльмой, Второй — на ее поверхности, а Третий, в котором мы с тобой, — внутри планеты. Говорят, главный зал, который мы каждый день пересекаем, приходится как раз на центр Эльмы.
— Счастлив тот, кто может видеть солнце, — сказал Крон.
— Ты увидишь его, — повторил Учитель.
С течением времени Крон научился различать людей. Он с изумлением обнаружил, что все они разные. Он многое уже запомнил, но больше всего запал ему в душу рассказ Учителя о небе.
— Наша планета окутана атмосферной оболочкой, — рассказывал однажды Учитель. — Ты видел когда-нибудь небо? Снилось оно тебе?
— Небо? — повторил Крон. Он покачал головой. — Не знаю. Не помню. Какое оно, небо?
Учитель задумался. Вертикальная складка рассекла переносицу.
— Небо — это самое чудесное, что может представить себе человек. Когда смотришь вдаль, кажется, что небо смыкается с землей. И в то же время небо необъятно. Оно все время меняется-то хмурится, то улыбается…
— А какого оно цвета? — спросил мальчик.
— Голубого.
— Какой это цвет — голубой?
— Ты не знаешь голубого цвета, малыш, — сказал Учитель. — И потом, небо описать нельзя. Его надо увидеть.
— Я пробьюсь в Первый ярус! — сказал Крон. — И увижу небо. И солнце.
— Выйти из Третьего яруса трудно, — сказал Учитель. — Даже если тебе удастся миновать магнитную защиту… Едва ты появишься наверху, тебя узнают и схватят.
— Как меня узнают?
— Жители верхних отсеков не знают пластиковой кожи. Им не надо бояться радиации. И твой вид будет всем бросаться в глаза.
— Я сниму с себя пластик! — воскликнул Крон.
— Это не легче, чем содрать с себя собственную кожу, — сказал Учитель.
Мог ли знать Крон, что это был их последний разговор? После той встречи Учитель исчез. Когда на следующий день после дневного сеанса Крон подошел к знакомой двери и постучал условным стуком, из комнаты вышел незнакомый человек.
— Мне… Учитель, — растерялся Крон.